[ezup]

Драгоценности Российского императорского флота. "Жемчуг" и "Изумруд". Ночь с 14 на 15 мая прошла спокойно, но наутро русские обнаружили рядом с эскадрой старый японский бронепалубный крейсер «Идзуми». Произошло это «в исходе 7-го часа», когда наблюдатели нашей эскадры усмотрели неизвестный и очень плохо видимый корабль на расстоянии примерно 6 миль от правого траверза флагманского «Суворова». Точнее, примерно в направлении на 2 румба позади траверза, и позволю себе напомнить, что один румб соответствует 11,25 град.

"Идзуми" в Сасебо, 1908 г.

Надо сказать, что подробное описание событий, предшествовавших началу сражения, опять уведет нас весьма далеко от истории бронепалубных крейсеров 2-го ранга «Жемчуг» и «Изумруд». Тем не менее, автор не видит возможности опустить этот период. Все дело в том, что у З.П. Рожественского еще до столкновения главных сил было несколько интересных возможностей использовать свои крейсера, а он, по сути, отказался от этого. Так, например, и «Жемчуг», и «Изумруд» представляли собой специализированные корабли для ведения разведки в интересах главных сил, но в таком качестве З.П. Рожественский их не использовал. Почему?

Увы, совершенно невозможно дать сколько-то исчерпывающий ответ на этот вопрос без глубокого анализа планов З.П. Рожественского и его действий начиная с раннего утра 14 мая и до начала сражения главных сил. В сущности, пассивная роль «Жемчуга» и «Изумруда» в этот период времени может быть объяснена лишь в случае, если будут понятны все намерения русского командующего в это время. А потому, не следует думать, что автор, описывая все это, отклоняется от темы – наоборот!

Основные события первой половины дня 14 мая


«Идзуми» обнаружил русскую эскадру в 06.18 по русскому времени, и примерно в то же самое время был обнаружен сам. При этом на наших кораблях японский крейсер наблюдали плохо, периодически теряя из вида, и З.П. Рожественский полагал, что японский крейсер не подходил к нашим кораблям ближе, чем на 6 миль. Сами японцы считали, что держались в 4-5 милях. Скорее всего, расстояние между «Идзуми» и русским флотом поддерживалось на пределе видимости, когда противники едва могли наблюдать друг друга.

Примерно в 07.00 разведочный отряд, шедший в голове русской эскадры в составе «Светланы», «Алмаза» и вспомогательного крейсера «Урал», перешли в тыл русского строя, а вперед выдвинулись «Жемчуг» и «Изумруд». Это было совершенно логично, если бы не крайне малое расстояние, отделявшее их от головных кораблей эскадры. Со слов командира «Жемчуга», его крейсер занял позицию в 4 румбах от курса эскадры (45 град.) и всего в 8 кабельтовых от «Суворова». Таким образом, получается, что «Жемчуг» выдвинули вперед на расстояние менее мили! Да и то – ненадолго, потому что где-то в промежутке с 09.00 до 11.00 по сигналу с «Суворова» «Жемчуг» занял место на его правом траверзе. «Изумруд» проделал те же эволюции, что и «Жемчуг», но по другую сторону от курса эскадры, то есть слева от ее левой колонны, которую вел «Император Николай I».

Согласно отчету П.П. Левицкого, командира «Жемчуга», в 08.40 его крейсер отогнал японскую джонку, следовавшую к острову Цусима.

Примерно в 09.40, то есть спустя 3 часа после того, как на русской эскадре обнаружили неприятельский боевой корабль, с севера показался 3-ий боевой отряд («Чин-Иен», «Мацусима», «Ицукусима» и «Хасидате»). Японские впередсмотрящие 3-го отряда обнаружили русскую эскадру чуть раньше – в 09.28. Этот японский отряд также держался поодаль, ограничиваясь наблюдением, что, впрочем, совершенно неудивительно.

Видя отряд японцев, З.П. Рожественский принимает решение о начале перестроения в боевой порядок, но делает это очень медленно. Примерно в 09.45 (позже 09.40 но до 10.00) правая колонна, то есть 1-ый и 2-ой броненосные отряды получают распоряжение адмирала увеличить ход до 11 узлов, что и выполняют. В результате этого правая колонна русского флота постепенно обгоняет левую колонну и транспорты.

В какой-то момент времени «Жемчуг» обнаружил впереди себя японский пароход, следующей поперек курса русской эскадры, и на полном ходу пошел к нему для «разъяснения», сделав при этом предупредительный выстрел из 47-мм орудия. Пароход остановился и попытался спустить шлюпку, но по причине довольно сильного волнения она разбилась о его же корпус. «Жемчуг» подошел к судну на полкабельтова, видны были японцы, стоявшие на коленях и молившиеся, а также делавшие иные жесты, которые командир крейсера расценил как мольбу о пощаде. Впрочем, обижать некомбатанта не входило в планы П.П. Левицкого – объяснив (знаками) экипажу, что последний должен уйти, откуда пришел, он добился того, что пароходик быстро удалился в обратном направлении. Затем "Жемчуг" вернулся на назначенное ему место. К сожалению, когда именно это произошло, совершенно неясно: официальная история сообщает, что это было в 10.20, но сам П.П. Левицкий сообщал в своем донесении о бое, что на перехват парохода он направился в 09.30. И он же окончательно запутал дело, указав в показаниях Следственной комиссии, что «Жемчуг» перехватил японское судно в 11.00!

Дальнейший хронометраж, увы, также страдает неточностями. Официальная наша историография сообщает, что в 10.35 на русской эскадре обнаружили миноносцы справа и слева впереди курса русской эскадры. На самом деле их не было, но по сигналу «тревога» «Изумруд» перешел с левого траверза эскадры на ее правую сторону и вступил в кильватер «Жемчугу», а миноносцы 1-го отряда присоединились к ним. Таким образом, небольшой отряд легких сил был готов в любой момент выдвинуться вперед, если бы японские миноносники предприняли атаку – каковых, естественно, не последовало. А чуть позже и 3-ий боевой отряд японцев был потерян из виду, так что к 11.00 было дано распоряжение обедать повахтенно.

Вроде бы все понятно, но проблема заключается в том, что рапорты командиров «Жемчуга» и «Изумруда» прямо противоречат этому заключению работников исторической комиссии. Оба документа сообщают, что «Изумруд» перешел на правую сторону русской эскадры позднее, в ходе короткой перестрелки наших главных сил с японскими крейсерами.

То есть, если для реконструкции тех далеких событий все же брать за основу рапорты командиров, то дело обстояло так. В 11.05 показались новые японские разведчики – «Читозе», «Касаги», «Нийтака» и «Цусима», но тут же снова пропали в тумане. И в это же время правая колонна русской эскадры взяла на 2 румба влево – она уже достаточно выдвинулась вперед, для того чтобы возглавить корабли Н.И. Небогатова. Однако в 11.10 вновь показались японские корабли, оба отряда вместе. Спустя пять минут русская эскадра выстроилась в боевой порядок – кильватерную колонну, и с эскадренного броненосца «Орел» был произведен случайный выстрел. Завязалась короткая перестрелка с японскими крейсерами, при этом русские считали, что дистанция между сражающимися составляла 39 кабельтов. Речь идет, конечно же, о расстоянии до «Суворова», понятно, что для других кораблей длинной кильватерной колонны оно могло быть другим. Японцы полагали, что открыли огонь с расстояния примерно 43 кабельтова. Попаданий, по всей видимости, не было с обеих сторон, а японцы тут же отступили, повернув на 8 румбов (90 град.) влево, так что огонь вскоре был прекращен обеими сторонами.

Эскадренный броненосец "Орел"

Так вот, командир «Изумруда» рапортовал о том, что его крейсер, в начале перестрелки, то есть в 11.15, все еще находился на левом траверзе «Императора Николая I», однако, когда завязался бой он, в полном соответствии с полученным им ранее приказом занял позицию на правом траверзе «Осляби», то есть так, чтобы строй русских броненосцев находился между «Изумрудом» и неприятелем. Во время исполнения этого маневра крейсер отстреливался из кормовых орудий. Рапорт командира «Жемчуга» подтверждает его слова.

По мнению автора, речь скорее всего идет о каком-то заблуждении исторической комиссии, потому что единственный способ как-то примирить обе версии заключается в том, что «Изумруд», действительно в 10.35 перейдя на правый траверз русской эскадры, причем – выдвигающейся вперед правой колонны, потом, зачем-то, вновь вернулся к «Императору Николаю I». Но это выглядит бессмыслицей, к тому же – не имеющей подтверждения.

Перестрелка шла не более 10 минут, то есть примерно до 11.25, а затем японские крейсера скрылись из виду. Затем, в 11.30 на «Жемчуге» увидели, или же подумали, что увидели, вражеские крейсера, пересекающие курс русской эскадры слева направо. «Жемчуг» дал в их сторону выстрел из носового 120-мм орудия, желая привлечь тем самым внимание адмирала, но никаких указаний в ответ на это не получил.

Какое-то время не происходило ничего, заслуживающего внимание, но в 12.05 русская эскадра, полагая что достигла середины восточной части Корейского пролива, повернула влево и легла на ставший знаменитым курс NO23. При этом 3-ий отряд японцев оказался справа нового курса русских кораблей, а они шли теперь им на сближение, так что японские командиры предпочли отступить.

Пользуясь тем, что русская эскадра на время осталась без надзора, и предполагая, что раз уж японские дозоры отступают на север, то там и находятся главные силы Х. Того, З.П. Рожественский принял решение перестроить корабли 1-го и 2-го броненосных отрядов (а не только 1-го, как это пишут в ряде источников) строем фронта, но вместо этого, по причинам, которые мы рассмотрим ниже, эскадра опять оказалась в двух кильватерных колоннах. Однако этот строй отличался от походного, потому что теперь 2-ой броненосный отряд во главе с «Ослябей» шел не в правой колонне, позади 1-го броненосного отряда, а возглавлял левую колонну. Во время этой неудачной попытки перестроения, по всей видимости, «Изумруд» ушел с правого траверза «Осляби» и двинулся вслед за «Жемчугом», отчего на правом фланге русской эскадры сформировался импровизированный отряд легких сил из двух крейсеров и 1-го отряда миноносцев. При этом головной «Жемчуг» следовал на траверзе «Суворова». И так, в общем-то, продолжалось до самой встречи главных сил З.П. Рожественского и Х. Того.

"Жемчуг" и "Дмитрий Донской" на Ревельском смотре 27 сентября 1904 г.

Странности в действиях командующего


Конечно же, к описанному выше возникает масса разных вопросов. Коротко резюме вышесказанного выглядит так: командующий русской эскадрой З.П. Рожественский, обнаружив ранним утром, что за вверенными ему силами наблюдает японский крейсер, не предпринял никаких усилий к тому, чтобы уничтожить его, или хотя бы отогнать. Хотя в его распоряжении были вполне быстроходные крейсера: «Олег», «Жемчуг», «Изумруд», да и, пожалуй, «Светлана». Ему известно было, что японцы активно переговариваются по радиотелеграфу, но он прямо запретил мешать им в этом. З.П. Рожественский длительное время продолжал идти походным строем, хотя во всякий момент можно было ожидать появления неприятеля, а когда все же начал перестроение в кильватерную колонну, то делал это очень медленно, так что само перестроение заняло у него час или возможно даже больше (не полтора часа, но около того). Затем, когда эскадра наконец перестроилась, он вскоре зачем-то сломал с таким трудом полученную кильватерную колонну и вновь разделил свои броненосцы на 2 неравные части, причем наиболее сильный 1-ый броненосный отряд шел в теперь горделивом одиночестве. З.П. Рожественский не приказывал отгонять вражеские крейсера, перестрелка началась случайно, и не по его команде. И, кроме всего прочего, русский командующий почему-то не попытался выдвинуть вперед, на разведку, свои быстроходные крейсера!

Как мы уже говорили ранее, З.П. Рожественского много упрекали в том, что он не сделал попытки вести дальнюю разведку крейсерами, под которой понималась отправка их за несколько десятков, а то и сотню миль вперед. Он отвечал, что подобное использование крейсеров было для него совершенно бессмысленно, так как не могло дать никаких новых сведений о японцах, которых он бы не знал и так. Но отправка подобного отряда вперед могла привести к его гибели, так как крейсера 2-ой и 3-ей ТОЭ сильно уступали японским по численности. Кроме того, появление такого отряда предупредило бы японцев о скором появлении русской эскадры, то есть насторожило их раньше времени. Резоны русского командующего были признаны авторами отечественной официальной истории русско-японской войны на море абсолютно верными, а идея дальней разведки – контрпродуктивной. И это невзирая на то, что официальная историография, в общем-то, совершенно не склонна защищать З.П. Рожественского – претензий у исторической комиссии к нему более чем достаточно.

Но З.П. Рожественский, отказавшись от дальней разведки, не организовал также и ближней разведки, не выдвинул свои крейсера, да хотя бы и «Жемчуг» с «Изумрудом» не несколько миль вперед. И вот это составители «Русско-японская война 1904-1905 гг.» считают весьма грубой ошибкой командующего. Авторы этого почтенного труда вполне справедливо отмечают, что на перестроение из походного в боевой порядок З.П. Рожественскому понадобилось бы, с учетом времени на подачу сигналов, порядка 20 минут, при этом его эскадра следовала бы со скоростью порядка 9 узлов. Но за это время японская эскадра, если бы она вдруг оказалась впереди по курсу русских сил, могла двигаться навстречу нашим кораблям на скорости 15 узлов. Соответственно, скорость схождения могла составлять до 24 узлов и за 20 минут обе эскадры, следуя навстречу друг другу, сблизились бы на 8 миль. А предел видимости тем утром едва достигал 7 миль – получается, что если бы японцы ринулись навстречу русским сразу после визуального обнаружения последних, З.П. Рожественский в принципе не мог успеть перестроиться, и японский флот обрушился бы на не закончившую перестроение эскадру!

Таким образом мы видим, что в первой половине 14 мая у иного русского командующего могло бы найтись для «Жемчуга» и «Изумруда» много работы, а вот З.П. Рожественский продержал их в непосредственной близости от главных сил. Почему?

Начнем, пожалуй, с «Идзуми».

Почему З.П. Рожественский не приказал потопить "Идзуми"?


Конечно, можно было бы отправить за «Идзуми» в погоню отряд наиболее быстроходных крейсеров, вот только что бы это дало? Проблема заключалась в том, что японский крейсер, по оценке русского командующего, находился примерно в 6 милях от его флагмана.

Допустим, что З.П. Рожественский отправил бы для уничтожения «Идзуми» самые быстроходные свои крейсера – «Жемчуг» и «Изумруд». На самом деле, это идея не так абсурдна, как может показаться на первый взгляд, потому что «Идзуми» был легче русских крейсеров – его нормальное водоизмещение не достигало и 3 000 т. А вооружение, хотя и было несколько сильнее, чем у одного русского крейсера - 2*152-мм и 6*120-мм орудий против 8*120-мм орудий на «Жемчуге» или «Изумруде», но все же по количеству стволов вдвое проигрывало обоим крейсерам.

Предположим, что оба русских крейсера собрались в небольшой отряд и успели бы приблизиться к японскому кораблю на те же самые 6 миль, прежде чем командир «Идзуми» понял, в чем дело, и начал отступать. Но паспортная скорость «Идзуми» составляла 18 узлов. И, если считать, что «Жемчуг» и «Изумруд» могли дать 22 уз., а «Идзуми» не смог бы развить полного хода, имея не более 16-17 узлов, то и в таком случае скорость сближения кораблей составила бы 5-6 миль в час. Таким образом, для того, чтобы хотя бы приблизиться на дистанцию, с которой можно было бы рассчитывать нанести японскому крейсеру какие-то повреждения (30 кабельтов), наиболее быстроходным русским крейсерам понадобилось бы полчаса, за которые они бы удалились от эскадры на 11 миль, то есть ушли бы за пределы прямой видимости и оказались предоставлены сами себе. Но даже и тогда можно говорить не о решительном бое, а только о стрельбе вдогон из пары 120-мм орудий. Для того, чтобы сблизиться, достаточно для боя полным бортом, требовалось еще почти столько же времени. И это не говоря уже о том, что вряд ли «Жемчуг» и «Изумруд» смогли бы долгое время поддерживать 22 узла (собственно, адмирал сомневался, что они и 20 смогут выдерживать долго), а «Идзуми», возможно, был способен дать и больше 17 узлов.

Можно ли было рассчитывать на то, что позади «Идзуми», в 20-30 милях от него нет никаких других японских кораблей? Особенно с учетом того, что весь опыт Порт-Артурской осады подсказывал, что японцы используют для разведки не одиночные разведчики, а целые отряды? Сумели бы русские крейсера после боя, пусть даже успешного, вернуться к эскадре, преодолев разделяющие их 20-30 миль, а то и больше, потому что эскадра, конечно, должна была не дожидаться их, а продолжать идти во Владивосток? А если бы два русских крейсера оказались отрезаны от основных сил крупным отрядом крейсеров противника? Малые бронепалубные крейсера не обладали большой боевой устойчивостью, и случайное удачное попадание японцев могло снизить ход одному из них. Что было делать в этом случае – бросать «подранка», можно сказать, на верную гибель?

Собственно говоря, именно этими резонами, вероятно, и руководствовался З.П. Рожественский, когда говорил: «Я не приказал крейсерам отгонять его и полагал, что командующий крейсерами не делает об этом распоряжения самостоятельно, разделяя мои соображения о возможности увлечься погоней в сторону находящихся поблизости, закрытых мглою превосходных сил неприятеля».

И дело тут не в том, что контр-адмирал О.А. Энквист якобы находился в каком-то «воинственном пылу», над чем позволили себе пошутить авторы «Русско-японская война 1904-1905 гг.», а в том, что завязав-таки артиллерийскую дуэль с «Идзуми» и вне видимости главных сил эскадры, не наблюдая никого вокруг, очень легко было бы увлечься, особенно в случае, если бой сложился бы в пользу русских, и чрезмерно отдалиться от эскадры – результатом чего могла стать гибель вроде бы только что победоносного отряда.

Мы много говорим о том, что гибель «Идзуми» оказала бы огромное моральное влияние на эскадру – и против этого сложно что-либо возразить. Но шансов показательно потопить его ввиду эскадры не было совсем, а отправив крейсера в погоню, слишком велик был риск того, что погоня либо закончится отступлением перед превосходящими силами противника, либо же и вовсе приведет к повреждениям и гибели русских кораблей. А кроме того, не нужно забывать и еще одного немаловажного аспекта.

Корабли прошли огромный путь, а те же «Изумруд» и «Жемчуг» не прошли полного цикла испытаний. Высокий, близкий к максимальному ход легко мог привести в поломке в машине. И вот представим себе картину – два лучших скорохода эскадры устремляются на перехват «Идзуми», тот бежит… и вдруг один из русских крейсеров на ровном месте теряет ход и резко отстает. Можно утверждать смело, что моральный дух эскадры подобный эпизод не поднял бы точно. А если бы подобная поломка случилась в ходе преследования, вне пределов видимости эскадры?

Тут, конечно, стоит отметить, что корабли, вообще-то. шли в бой, а в нем, как известно, все равно при необходимости требовалось развивать высокую скорость. Но вспомним, что задачи, которые ставил З.П. Рожественский своим крейсерам, «как специально», не требовали от них превосходных ходовых качеств. Для того, чтобы защищать транспорты и служить репетичными кораблями при главных силах, равно как и для отражения возможных атак миноносцев, прикрытия подбитых кораблей, даже 20-узловая скорость, в общем-то, не слишком и требовалась. Да, приказы З.П. Рожественского крейсерам 2-ой Тихоокеанской эскадре были совершенно негероическими и не слишком свойственными их классической роли, но зато учитывали фактическое техническое состояние русских кораблей этого класса. Ну, а если у какого-то крейсера в пылу сражения и «полетела» бы машина – что ж, тут уже ничего поделать было нельзя, чему быть, того не миновать. Но какого-то особого воздействия на остальную эскадру это уже не произвело бы – остальным экипажам в бою было бы уже не до того.

И все же автор настоящей статьи считает решение З.П. Рожественского оставить в покое «Идзуми» ошибочным. Безусловно, у него было много резонов не отправлять крейсера в погоню за «Идзуми», но он мог распорядиться, например, отогнать японский крейсер, не удаляясь от эскадры за пределы прямой видимости. И кто знает, вдруг какое-нибудь «золотое попадание» привело бы к тому, что «Идзуми» потерял ход? В конце концов, сумел же «Новик» одним-единственным попаданием 120-мм снаряда вывести из строя «Цусиму»! А этот японский бронепалубный крейсер был и крупнее, и современнее «Идзуми».

Конечно, отправив в бой «Жемчуг» с «Изумрудом», командующий в какой-то мере рисковал тем, что один из них мог быть сам подбит «золотым попаданием», но для того, чтобы только отогнать «Идзуми», вполне можно было бы использовать не «второранговые» крейсера, а «Олега» и «Аврору». Эти корабли были значительно более крупными, и шансов на то, что случайное попадание с японского корабля смогло бы их сильно повредить, были крайне низки. Кроме того, как артиллерийские платформы большие крейсера были более устойчивы, нежели «Изумруд» и «Жемчуг», так что шансов на попадания в неприятеля у них имелось больше. Конечно, шансов расправиться с японским разведчиком было прискорбно мало, но и зрелище того, как «Идзуми» бежит во все лопатки, весьма благотворно сказалось бы на боевом духе если не офицеров, то матросов 2-ой и 3-ей Тихоокеанских эскадр.

Итак, с описанием эпизода с «Идзуми», мы закончили, но почему же З.П. Рожественский не выдвинул вперед, хотя бы на несколько миль, «Жемчуг» и «Изумруд» для ближней разведки? Ведь только так он мог выиграть время на то, чтобы при обнаружении неприятеля успеть перестроиться в боевой порядок.

Ответ на этот вопрос прозвучит парадоксально, но, судя по всему, заблаговременное обнаружение японских главных сил совершенно не входило в планы Зиновия Петровича, и более того – входило с ними в прямое противоречие. Как же так? Увы, объем статьи ограничен, так что об этом мы поговорим в следующем материале.

Продолжение следует…

Автор:

Андрей из Челябинска